ЧАСТЬ 2. Гномы

Глава 1. Наследие маголвов

Утро наступило и мы проснулись. Точнее, Собакк всех разбудил, по обыкновению ворча. Характер у Бонифация был такой, ворчливый. И это был его единственный недостаток, который мы ему охотно прощали. Лотта приготовила завтрак — эльфийские лепёшки и быстрые овощи. Эльфийские лепешки Лотты славились в Горячей Роте. Это не значит, что Лотта пекла лепешки прямо сейчас, испекла она их дома, а сейчас выдавала по одной.

К лепешкам, как я уже сказал, полагались быстрые овощи. Быстрыми овощами назывались растения, полученные из семян, выведенных магом высшего уровня Дёмой. Стоило посадить такое семя в отдаленное подобие земли (хоть в гранитную трещину), как из него за пару секунд вырастал овощ. Какой — решал сажавший. Достаточно было представить, что именно он хотел получить в итоге.

Дёма была удивительной личностью, она обладала врождённым даром развития и роста растений, что для уроженки побережья было необычным изначально. Её пригласили в Научный Центр Планетарного Хранилища ещё девочкой, поскольку дар нужно было закрепить и научить Дёму правильно им пользоваться. Она очень быстро научилась ходить в миры, но больше всего ей нравилась Земля — эпоха Древней Греции. Греки почитали её как богиню, именуя Деметрой. Застревала Дёма на Земле подолгу, поэтому Совет Мудрейших постановил — отпускать Дёму на Землю только на определённое время, а если ослушается — отобрать додекаэдры и запретить ходить вообще. Дёма поплакала, но подчинилась, думая только о том, как объяснить своё долгое отсутствие любезным её сердцу грекам. Объяснять не пришлось, они придумали всё сами. Миф о Персефоне и Деметре, кстати, один из любимых мною. Потом Дёма сама вошла в Совет Мудрейших — Восьмой.

Я опять отвлёкся. Сведения лезут из меня сами, как тесто для эльфийских лепёшек. Позавтракали быстро. Я достал карту. Правая тропа больше всего была похожа на синусоиду, а в середине каждой петли находилась огромная гора с ответвлениями. И над каждой горой, а их было три, было написано одно слово «Гномы». И всё, больше никаких объяснений. Ничего плохого в этой надписи не было, если бы не одно обстоятельство — гномы было написано с вопросом, вот так: «Гномы?». Так что предстояло обследовать три горные систем неизвестной ветвистости, которые все вместе назывались «Гномий Кряж».

Мы пошли по правой тропе, договорившись, что будем идти до заката. Выносливость — свойство, которое в Горячей Роте тренируется в первую очередь. Судя по карте, до первой горной системы можно было дойти к вечеру. Мы шли молча. Наша притирка друг к другу достигла степени, когда мы понимали друг друга без слов, мы были единым организмом о четырёх головах.

Впереди шла Лотта. И хотя её ясновидческие способности притупились (Скалистые Пустоши гасили многие магические способности), она всё же кое-что видела. Например, дорогу на несколько поворотов вперёд. За Лоттой шёл Сибелиус, потом я, замыкал цепочку — Бонифаций.

Шли мы так долго. Судя по Дневному Светилу, наступил полдень и тут Лотта остановилась. Она остановилась мгновенно и мы тоже. Слаженность нашей четверки была такой, что я спросил только: «Что именно?». И так было ясно, что за поворотом была засада.

— Не знаю, впервые вижу такое. Зелёная тварь с красными присосками. Присоски коротенькие, но ощущение, что выбрасывает она их мгновенно, как только подойдём к повороту. И подобраться к ней невозможно, она прилепилась к отвесной скале половиной присосок, а другая половина готова к атаке. Такой злобы и агрессии я давно не ощущала. В последний раз, когда бабушка рассказывала о маголвах.

Мы остановились. И я, в который раз подумал, что планировать продвижение — самое глупое дело на свете. Ещё и лишние неприятности притянешь к запланированным.

— Нужно проверить скорость работы присосок, — решил я. — Сибелиус, будем проверять последовательно: сначала выстрел из лука, потом из лучевого пистолета. А ты, Лотта, смотри, что будет.

Сибелиус крякнул, но ничего не сказал. Снял рюкзак, достал лук и стрелу; а лучевой пистолет доставать не надо было — он был заткнут за пояс.

Стрелу тварь проглотила, просто открыла огромную пасть, разрезающую всё ее существо, и проглотила. Луч, выпущенный из светового пистолета, она глотать не стала. То, что произошло после выстрела из лучевого пистолета, Лотта ошарашенно охарактеризовала одним словом: «Лужа!». Тварь просто растеклась по скале, замазав все трещи и расселины своим телом; растеклась, как лужа после дождя, и луч не причинил ей вреда.

— Слушай, ты никогда не встречал описание этого слизняка? Что он собой представляет? — спросил у меня Собакк.

— Не знаю, в списке неразумных я таких никогда не видел.

Вмешался Сибелиус.

— Их и не было до первого вторжения. Я-то знаю все виды неразумных. Гномов учат с детства, ведь неразумные чаще всего встречаются под землей. Эти, видать, появились там, где прокатилась Эмблема.

Лотта в нетерпении топнула ногой.

- Долго вы еще будете болтать? Давайте лучше думать. Что делать с этой тварью? Надо же! Медленные заряды лопает, а от быстрых спасается, всочившись в скалу. Наследие маголвов!

— Хорошее название для слизняка. — пробормотал Собакк, — Так и будем их называть «наследие маголвов»?

— Почему их? — удивился я — Он же один.

— Чую я, и другие будут. — заявил Собакк (будущее показало, что он не ошибся).

— Любые неразумные твари боятся открытого огня больше, чем пукалок. Если бы можно было сбросить сверху ему на морду огненный шар ... — Сибелиус говорил медленно, скорее рассуждая вслух, чем предлагая.

— А огненный шар откуда возьмёшь? — спросила Лотта.

— Взял с собой несколько. Речь сейчас о том, как сверху его сбросить.

— Сибелиус, не намекай. Я не эльф и даже не полуэльф, я уже четвертьэльф. У меня нет даже рудиментарных перьев.

Лотта не на шутку разозлилась.

— Стоят тут, болтают и пытаются сбросить на меня решение этой проблемы! Я бы и без вас его взглядом остановила, если бы знала, где глаза у этой твари. Никаких глаз — один рот, да и тот скалой закрыт.

— Лотта, не сердись. Я, кажется, придумал.

Я не успокаивал Лотту, я действительно думал, пока они препирались. С нашей стороны скала была абсолютно отвесной и без трещин. Подняться по ней не было никакой возможности. Надо было взлетать и я думал о том, как это можно сделать. Тут впервые пригодился хлам в моей голове — я вспомнил о воздушных шарах и успел сообразить, как водяной шар превратить в воздушный. Смысл идеи я объяснил очень быстро. И мы принялись её осуществлять.

Собакк кинулся собирать хворост. Сибелиус вытаскивал из рюкзака самый большой водяной шар. Сложенные, они занимают очень мало места, а у водной преграды их можно надуть до любых размеров и спокойно переплыть реку или озеро. Осталось решить маленькую задачу — как дым от костра запихать в водный шар. А это придумала Лотта. Дело решила простая воронка, вставленная в водный шар и направленная раструбом в сторону костра. Мы привязали шар к дереву, растущему тут же (предварительно убедившись в его неразумности — дерева, естественно, а не шара), и, пока водный шар превращался в воздушный, Лотта начала быстро плести сетку из горной сукарии, а Сибелиус стал готовить огненный шар, рассчитывая время горения и сброса.

Наконец, всё было готово. Шар раздулся. Лотта с нашей помощью набросила на него сеть, привязав концы к поясу Сибелиуса. Огненный шар в руках гнома уже начал разгораться. Мы готовились перерубить верёвку, как вдруг Лотта воскликнула: «А назад как он вернётся?!». Тут только мы сообразили, что Сибелиуса:

А) унесёт неизвестно куда...

Б) как он именно до твари долетит?

!!!

Соображать нужно было стремительно, так как скорость разогрева огненного шара утроилась.

— Лотта, держись за верёвку, Бони, помоги ей. Быстро! Читайте заклинание роста для верёвки.

Они поняли всё сразу. Я перерубил верёвку, но она уже начала расти, подчиняясь магии слов. Шар с Сибелиусом взмыл вверх, Лотта и Бони несли шар на верёвке, точнее, неслись за шаром, повиснув на верёвке. Я присоединился к ним. Общими усилиями мы направили шар к скале, ветер дул благоприятно. Мы спрятались за скалой, а шар на верёвке занесло за скалу. Тварь пыталась поймать шар, вытянувшись в его сторону всем телом и открыв зубастую пасть, но не дотянулась. И в этот момент Сибелиус бросил огневик прямо на вытянувшегося слизняка, а мы быстро побежали в противоположную сторону, дёрнув шар с Сибелиусом на себя. Гном рассчитал точно. Огневик превратился в огненную комету прямо над пастью твари. Рёв наследия маголвов потряс окрестности, скала дрогнула. Мы повалились на землю, не выпуская верёвки из рук, чтобы Сибелиус снова не улетел. А потом наступила тишина.

Страшные присоски мы отдирали дружно, на память. Идеи, как их использовать, не было. И пока Бонифаций отрубал присоски от тела, я думал, что никакая подготовка, карты и истории не помогут, если ты не будешь готов к многочисленным неожиданностям, которые и отличают реальную жизнь от планов. Так закончился первый день на тропе гномов.

Глава 2. Чёрная дыра

Утро наступило и мы проснулись. Переночевали мы спокойно. Лотта сказала, что можно спать всем, потому что убитая нами тварь сожрала вокруг всё. Собрались быстро и молча. За это я ценил нашу группу, за сплоченность, которая рождается общими взглядами, закаляется общими делами и выражается в общем молчании. Зачем слова, когда есть ощущение единого целого?

Двигались мы тоже без приключений и на закате этого дня подошли к Гномьему Кряжу. Собственно, здесь и начинался край гномов. Некогда благодатный и гостеприимный, он после вторжения превратился в одно большое неизвестное. Ловушки до Скалистых Пустошей и сами Пустоши закрыли Гномий Кряж от внешнего мира. Пятьсот лет доходили до нас только слухи, приносимые ветром. Гномы не появлялись. И было непонятно, почему они не пользовались гномьими порталами. До вторжения оба портала работали очень активно. Особенность гномьих порталов была в том, что открывались они только с той стороны, от гномов, поэтому все наши попытки пройти к гномам с нашей стороны окончились ничем.

По старой памяти было известно, что где-то здесь находится Вход. Вход, который представлял собой главную пещеру — проход в Гномий Кряж, отличало обрамление из цветочного мха. По словам Сибелиуса, цветочный мох рос как бы естественно, сам по себе, но любой гном сразу узнавал очертание руны URUZ. Дальше нужно было подойти к Входу, произнести своё имя, и скала открывалась, чтобы пропустить входящего и сомкнуться снова. И сейчас Сибелиус смотрел на Гномий Кряж, пытаясь отыскать эту руну.

— Ничего не понимаю! Нет никаких признаков Входа.

— Признаков цветочного мха тоже нет, — добавила Лотта. — Вторжение оставило за собой чёрный след и здесь. Зато разрослись булавки дракона.

Булавками дракона назывались неразумные кустарники, усеянные длинными тонкими колючками бордового, оранжевого и салатового цвета. Выглядело это красиво. Но стоило хотя бы пройти рядом с булавками дракона, как куст немедленно, с поразительной точностью для неразумного, выстреливал тройку разноцветных игл, каждая из которых была наполнена своим ядом. Против одного вида яда можно было успеть применить противоядие, но против трёх видов....

Мы стали внимательно изучать склон Кряжа, нужно было наметить путь подъёма, обойдя скопления булавок дракона.

— Странно они растут, — сказала Лотта. — Обычно булавки растут поодиночке, каждый куст отдельно, на равных расстояниях, чтобы иглы не соприкоснулись. А тут - смотрите...

И мы увидели. Действительно, все кусты росли так, как сказала Лотта. Кроме одного места. Там булавки дракона разрослись, если так можно сказать, лесом. Кусты переплелись ветвями, что уже было странно. Но главное, именно на этих кустах острые глаза Сибелиуса разглядели четвёртую группу колючек. Прозрачные, они таились среди цветных. Оставалось только догадываться, какими свойствами обладал яд в этих новых иглах. Я постарался разобрать архив в моей голове. Что-то подобное я где-то и когда-то читал.

— Лотта, дай мне смолу воспоминаний, — попросил я.

— Сим, это крайнее средство. Ты же знаешь, что смола вместе с обострением памяти вызывает виденья.

— Знаю, но ты же не хочешь застрять здесь навечно? Времени нет. А я точно знаю, что мне знакомы драконьи заросли.

Лотта очень неохотно отрезала крупинку смолы. Хорошо, что она её вообще взяла. К смоле старались не прибегать, так как краткое обострение памяти вызывало затем полосу видений, как правило, обо всех ужасах Вселенной. Но сейчас нас подстёгивало время. Эмблема снова приближалась, а времени на разгадку феномена зарослей булавки не было.

Я проглотил крупинку. Закрыл глаза. Мне так было проще сосредоточиться на том, что я хотел вспомнить. Воспоминание нахлынуло сразу, будто зажгли свет в темноте. Я крикнул: «Запоминайте!» и начал быстро говорить, чтобы успеть за потоком памяти. Я цитировал старинную книгу эпохи дохрусталиков.

— Булавки дракона растут поодиночке. Всегда, кроме случая, когда рядом с растущими кустами оказывается вход в чертоги гномов. Тогда колючки начинают переплетаться, закрывая вход. Неразумные кусты предпринимают меры собственной предосторожности — выращивают четвёртую колючку — бесцветную. Но именно в ней — сокровище, общее противоядие ядов булавки дракона. Чем больше вход, тем обширнее заросли, тем больше колючек с противоядием. Найти их редкость, а сорвать — задача непосильная для всех. И только разумные твари, потомки пришедших с планеты, именуемой в Нашем Мире «Голубая планета», могут взять бесцветные иглы, просто постояв рядом.

Я закончил говорить. Осознание сказанного пришло ко мне и я уставился на Бонифация не в силах говорить.

— Ты чего? — спросил тот.

— Виденья у тебя начнутся, как только наступит ночь, время еще есть. — “успокоила” меня Лотта. — Хотела бы я знать, какую планету в древней книге имеют «Голубая планета»?

— Земля это, — устало пробормотал я. Обострение памяти вытянуло из меня все силы.

— Земля? — удивились мои спутники.

— Да, пока не начали из порталов приходить обитатели Земли, у нас она была известна под именем «Голубая планета».

— Значит, — подытожил Бонифаций, — ты на меня уставился, потому что только я могу взять бесцветные иглы, «просто постояв рядом». Как именно?

— Не знаю, там было столько, сколько я процитировал. Понятно одно, заросли и скрывают большой вход. Нам все равно придется туда идти.

— А как идти? Кусты растут так, что пройти, не уколовшись, невозможно, — сказала Лотта.

— Думайте быстрей, — проворчал Собакк. — И заодно подумайте, как уничтожить заросли, чтобы очистить вход. Огонь на них не действует.

Это была чистая правда. Всякая попытка сжечь кусты приводила к обратному результату — сжигаемый куст начинал расти в два раза быстрее, превращаясь в небольшое деревце, а с искрами огня разносились вокруг споры булавок дракона. До первого вторжения эти растения можно было увидеть только в Научном Центре. Там, под особым куполом, были сосредоточены опасные неразумные обитатели Нашего Мира, точнее, нашего прамира. Древние формы сохранялись для изучения и как память. Но маголвы успели разрушить именно эту часть Научного Центра, неразумные растения вырвались из под купола, а ветер и огонь разнесли их вокруг.

— Давайте попробуем снова надуть водный шар, — предложил я.

— А как мы будем управлять шаром? — спросил Собакк. — Помрёте раньше, чем, держась за верёвки, доберётесь до зарослей.

— Есть выход, — вмешался гном. — Нужно надеть на Бонифация латы. Иглы - те же мечи. Значит, и защищаться нужно, как от мечей.

— А где ты возьмёшь латы? — ехидно спросила Лотта. — Сам сделаешь?

— Можно и так, — Сибелиус был невозмутим, как гора, — только это долго. А можно применить порошок.

Мы переглянулись. Как это мы забыли, что у нас есть металлический порошок! Точнее, мы не забыли, просто инерция мышления не дала нам найти этот выход.

— А ты, Сибелиус, молодец! — Лотта была справедливой девушкой.  — Надо же, насыпать металлический порошок не на палки, а на одежду!

Металлический порошок был придуман специально для Горячей Роты. За считанные секунды можно было из любой палки сделать меч. Бросил горстку на палку и готов меч. Правда, порошок действовал только сутки.

Собакк лёг на землю (так было удобнее), закрыл глаза, плотно зажмурил рот, руками (не называть же конечности Бонифация «лапы»!) прикрыл уши, и мы принялись обсыпать его порошком. Через секунду он уже был наполовину металлическим. Мы перевернули его и завершили дело превращения Бони в ходячую статую. Признаться, он стал красив! Гладкий, отливающий стальным блеском. Не Собакк, а рыцарь печального образа (где я это читал?). Печального, потому что его лицо (не называть же голову Бонифация «морда»!) не выражала никакой радости.

— Тяжело стало. И конечности замедлили движение. А вдруг я останусь таким?

— Бонифаций, вперёд!

Я посчитал, что приказ в этой ситуации - дело верное. Иначе Собакк будет жаловаться до вечера. Бонифаций подчинился и медленно стал подниматься по склону. Расчет оказался верным — иглы булавки дракона тянулись к нему сами, царапали нашего Собакка и не причиняли ему никакого вреда. Тонкий слой металла надёжно защищал нашего друга, и яд стекал с него, словно простая вода. Бони поднимался всё выше, пока не достиг зарослей. Мы смотрели во все глаза, пытаясь угадать, как он возьмёт иголки, «просто постояв рядом».

Бонифаций подошёл к зарослям и остановился. Сначала ничего не произошло.. Собакк потоптался, поднял руку (переднюю лапу), очевидно, чтобы почесать затылок. До затылка он лапу-руку донести не успел. Все бесцветные иголки с куста вдруг образовали пучок и пучок непостижимым образом оказался в передних лапах Бони, будто приклеился.

Но это еще не всё. Под тяжестью пучка (да ещё и металл на конечностях!) наш Бони покачнулся и пучок коснулся кустов. В ту же секунду куст растаял, как дым.

— Давай, Бонифаций! Уничтожай их! — Сибелиус был вне себя.

 Бонифаций стал махать пучком бесцветных игл направо и налево, как заведенный. Он забыл и о тяжести металла на теле, и о своем недавнем ворчании, и о печали. При этом полную очистку зарослей он оставил на потом. Как настоящий друг, он сначала расчистил коридор, чтобы мы смогли подняться к зарослям. Мы поднялись, разделили пучок Собакка, обретя тем самым защиту от яда, и принялись помогать.

Заросли мы уничтожили очень быстро, перед нами открылся вход, но был он похож на оплавленную печь, которая долго горела.

— Что это? — Сибелиус попятился. — Что это за чёрная дыра? Где? Где наша алмазная пещера?! Мне отец рассказывал ... Там была красота! Свет! А это...

Я никогда не видел Сибелиуса в таком отчаянии. Он буквально похудел на глазах, съёжился, закрыл лицо руками. Гномы от сильного потрясения погибают очень быстро.

Спасла Сибелиуса песня Лотты. Удивительная музыка заставила нас подхватить сначала напев, а потом слова. Слова и музыка рождались в нас и не было силы, которая могла остановить песню. Песня прогнала Отчаяние. Сибелиус начал выпрямляться, отнял руки от лица, лицо его разгладилось, в глазах засветилась решимость. Песня набирала силу, звала вперёд, к сражению, но она же напоминала, что нельзя дать себя разрушить злобой и жаждой крови. И я понял, что пела Лотта! Она повторяла песню Лоттаниэль на инициации войны.

А когда последний звук затих и мы замолчали, Лотта сказала просто:

— Пошли спать. Новое утро принесёт новую мудрость. Дежурить останусь я. Нужно последить за тобой Сим.

Глава 3. Виденья

Утро наступило и все, кроме меня, проснулись. Меня не будили, стараясь тихо встать, тихо приготовить завтрак. Лотта шепотом рассказывала, что происходило ночью.

Виденья, побочный эффект действия смолы памяти, наваливались ночью. Вся боль и ужас Вселенной — вот составляющая видений. Выдержать это не было никаких сил и возможностей. Всех, кто применял смолу, находили утром мёртвыми с такой мукой на лице, что старались на них не смотреть. Так продолжалось до тех пор, пока, как всегда случайно, не было найдено средство пережить виденья. Как оказалось, боль и ужас можно было побороть .... болью и ужасом, но не вселенским, а локальным. Нужно было просто настроиться на конкретную ситуацию. Впрочем, смола не применялась со времён окончания Эпохи Поклонения. О смоле и её свойствах знали только в Совете Мудрых, а очень редко, в особых случаях, применяли в Горячей Роте. У меня были основания применить смолу и была конкретная задача — увидеть, что случилась пятьсот лет назад с обитателями Гномьего Кряжа. Только эти соображения и заставили Лотту дать мне крупинку смолы.

Лотта села рядом со мной, начала гладить меня по голове, шепча стих покоя. Она знала, что это не отгонит виденья, просто в этом случае они не наваливались сразу, а накатывали подобно волнам, давая передохнуть и собраться с силами.

Первая волна не заставила себя долго ждать. Я будто очутился в двух мирах одновременно. Тот мир — мир боли и страданий, к себе не пускал, а этот от себя не отпускал. Я был просто наблюдателем, ничего не мог предпринять, изменить. Не мог уйти от видений, не мог закрыть глаза, зажать уши. Это всё равно не помогло бы, потому что виденье начиналось внутри и оставалось внутри. Особенностью видений было и то, что ты начинал понимать все языки Вселенной, что именно кричали обитатели планет, когда ужас и страдания входили в их жизни.

Я увидел, как Эмблема двигалась вперёд, окруженная толпами маголвов. Они продолжали вываливаться из неё по мере продвижения к Гномьему Кряжу. Часть гибких щупалец Эмблемы были воткнуты в землю, она будто опиралась на них. Вдруг щупальца взлетели вверх, к ним подбежали несколько серебристых маголвов, приложили щупальца к своим головам. Потом радостно взвыли: «Они там, они там! Съедим их всех!».

Параллельно я видел гномов в пещерах, как заваливают они боковые входы, как раздают мечи и топоры, как организуют отряды для сопротивления, как гном в золотистом шлеме (отличительный признак старшего) раздает указания и приказы. Да, гномов было много, потому что и гномихи были здесь. Все они готовы были сражаться и не пропустить маголвов.

Видно, разведчики доложили заранее о продвижении врага, потому что у всех троп, ведущих к главным пещерам, были сделаны завалы, передовые отряда готовились встретить врага.

И вот они встретились. Лязг оружия и яростные крики, стоны и хрипы умирающих, треск, поддающихся под натиском маголвов, завалов услышал я. Гномы сражались отважно, но маголвы напирали, продвигаясь вперед. Защитники Гномьего Кряжа гибли один за другим, а маголвы, переработанные Эмблемой, появлялись вновь, да и Эмблема делала своё страшное дело с помощью гибкого оружия.

Какая мука появилась на лице у старшего гнома, стоявшего на вершине горы! Он, пожалуй, первым понял, что с маголвами не совладать, и тогда я увидел, как позвал он старого гнома в тёмно-зелёном с белой полоской колпаке (признак мудрейшего гнома) и, наклонившись, прошептал ему: «Пора. Бери двух учителей, больше не поместятся, и уводите детей. Не забудь заблокировать порталы! Они не должны прорваться через них в Научный Центр!».

Мудрейший кивнул головой, обнял старшего гнома и быстро вошёл внутрь пещеры. Внизу всё кипело, кровь гномов и слизь маголвов текла рекой и отвратительно чавкала Эмблема, заглатывая всё это.

Когда стало ясно, что практически все защитники внизу истреблены, и сейчас доломают завалы, то из пещеры вниз стали бросать огненные шары. Они взрывались над маголвами и начисто уничтожали их. Молодцы гномы! Огненные шары не давали оставаться слизи, она выпаривалась и не доставались Эмблеме.. Очевидно, Эмблема дала негласный приказ, потому что движение маголвов замерло, хотя ещё день не наступил. Гномы получили передышку, стали перестраиваться. Гномихи срочно готовили новые огненные шары. Потом наступил день и маголвы оцепенели, но зато Эмблема была настороже и не дала уничтожить маголвов.

Я увидел, что делал мудрейший гном. Он уже находился в огромном зале, в котором находились... Я закричал: «Нет! Нет! Только не их!», потому что в зале (потом оказалось в трёх таких же) находились гномьи дети — от совсем маленьких до подростков. И хотя зал был забит детьми, стояла мёртвая тишина. Они понимали, что происходит наверху. Мудрейший даже не поднял голоса. Сказал просто:

— Дарина, ты уводишь через первый портал на глубину девять Третьей системы всех малышей. Ты, Слим, берёшь подростков — глубина семь. А ты, Лисса, уводишь остальных малышей на глубину восемь.

И тихо добавил: «Не спорь, девочка, остаюсь я, а не ты. Мне надо заблокировать порталы после вашего ухода и потом это всё, что я могу сделать для тебя».

Лисса глотая слёзы тихо прошептала: «Спасибо, отец. Прощай. Я люблю тебя».

Я понял, что третьим взрослым гномом должен был остаться с малышами мудрейший, но он остался умереть, послав вместо себя Лиссу.

Гномы, гномы... Подвиг ваш безмерен, ибо вы смогли обмануть Эмблему только так. Погибли все, но спасли своё будущее — детей. Я видел вашу гибель. Она была не просто героическая, она задержала вторжение на две недели и, быть может, спасшихся было бы немало, если бы Эмблема не начала быстро выстреливать из себя наследие маголвов. Лотта была права, зелёных тварей породила Эмблема, и породила для того, чтобы, просочившись сквозь скалу, твари довершили уничтожение оставшихся внутри.

Кошмар видений закончился с утренней зарёй. И я мгновенно провалился в черноту сна, без сил, почернев от горя. Поэтому все проснулись, а меня не будили. Я спал весь этот день и всю следующую ночь, а Лотта всё время сидела рядом и пела песню Любви к Нашему Миру, чтобы не остался я пленником видений, чтобы вернулся обратно, чтобы обрёл силы жить дальше.

Глава 4. Большой проход.

Утро, должно быть, наступило, потому что мы проснулись. Это, по нашим подсчётам, было уже третье утро наших блужданий по Большому проходу. Конечно же мы спустились вниз, чтобы отыскать следы детей гномов. Детей! Ха! Сейчас они все уже должны были стать взрослыми.

Через оплавленную чёрную дыру прошли мы в боковой коридор и Сибелиус шёл, закрыв глаза, чтобы не видеть, во что превратилась алмазная пещера. Даже Бонифаций не ворчал на гнома, хотя то и дело наталкивался на него. Сибелиус открыл глаза только в коридоре (гномы даже в полной темноте безошибочно чувствуют формы внутри гор).

Мы шли, не находя никаких следов увиденного мной сражения, видно, слизняки хорошо поработали, сожрав всех и всё. Мы шли молча, не отвлекаясь, стараясь отыскать следы гномов. Лотта сотворила светлячок (так называли мы магический фонарик), он светил золотистым светом, не давая нам впасть в уныние от этого безмолвия. Так мы дошли до перекрёстка коридоров.

— Лотта, куда идти? — спросил я.

— Сейчас скажу, только приложу руки к скале.

Лотта закрыла глаза, сосредоточилась.

— Ничего похожего на порталы. Сейчас перейду к другой стенке.

Процесс повторился.

— Странно, опять ничего. Я не вижу порталы, даже не чувствую, куда идти. Видно, мудрейший гном не заблокировал их, а уничтожил совсем.

— Что будем делать? — я ждал ответа, но соратники мои молчали.

— Сим, давай осмотрим коридоры по очереди, — предложил наконец-то Сибелиус.

— Хорошая мысль, если не будет новых перекрёстков.

— А мы сейчас посмотрим. У входа в коридоры должны быть знаки, мы называем их «дорожные пометки». Это как бы краткое описание коридора. Лотта, посвети мне, пометки бывают у самой земли.

Сибелиус наклонился, стал искать дорожные пометки.

— Ага, понятно. Этот сюда, а здесь снова перекрёсток, а тут кольцевые ходы.

Он бормотал себе под нос, но в тишине пещеры всё было прекрасно слышно. Наконец, гном выпрямился.

— Мы должны свернуть налево. Там начинается Большой проход в следующую горную систему. Обычно Большой проход соединяет две отдельные горы, но не как единый коридор, а как сеть петель с ответвлениями, чтобы запутать врагов, если они прорвутся. Кроме того, мне известно, что порталы Гномьего Кряжа были в одной из петель.

— Сможешь нас провести через Большой проход? — спросил я.

 — Сим, Лотта, Бонифаций. Я хочу сказать вам совершенно откровенно, что значения не всех дорожных пометок мне известны. Мой отец служил в Горячей Роте и я воспитывался там, а не у гномьих учителей. Я знаю только то, что знаю. Я постараюсь вас провести — это всё, что я могу сказать.

Мы переглянулись. Впервые мы поняли, что Сибелиус утерял многие качества, которые прививаются гномам в детстве. Впрочем, особого выбора у нас не было. Или искать гномьих детей, или нет. Даже больше, «или нет» отменялось. Первое вторжение испортило Наш Мир, добра в нём стало меньше и мы, воспитанники Горячей Роты, не могли уменьшить его еще больше.

— Пошли, Сибелиус, — у нас есть еще мой нюх, ясновидение Лотты и куча хлама в голове Сима.

Бонифаций выразился, как всегда, кратко и изящно. Добавить было нечего и мы свернули в левый коридор. В результате мы третий день блуждали по петлям Большого прохода. Каждая петля начиналась с отметки — камня определенной формы. Дорожные пометки Большого прохода были выбиты как раз на начальном камне. Каждый раз Сибелиус наклонялся, внимательно изучал отметки, бормоча себе под нос. Мы уже свыклись и с бормотанием, и с блужданием в свете светлячка, и даже с отсутствием четкого деления на день и ночь. Но сегодня, по нашим подсчётам утром третьего дня, стало ясно, что мы всё-таки заблудились. Уж больно новый камень был похож на вчерашний. Стало очевидно, что по этой петле мы идём во второй раз.

— Признавайся, Сибелиус, куда ты нас завёл? — голос Бонифация не предвещал ничего хорошего. Нужно было срочно остановить разговор, грозивший перерасти в скандал. Поэтому я задал, казалось, дурацкий в этой ситуации вопрос.

— Кстати, Сибелиус, давно хочу узнать, почему у тебя такое странное для гнома имя?

— Нашёл время! — Собакк переключился на меня, а мне только этого и надо было.

— Тебе неинтересно — не слушай, — подхватила умница и красавица Лотта. Она уже всё поняла. — Мне интересно, рассказывай, Сибелиус. Расслабимся, а потом я послушаю пещеру.

Сибелиус покосился на Собакка (тот, к счастью, замолчал), вздохнул и начал рассказывать.

— Благодаря отцу. До него нас называли Кривули.

— Было за что, ничего не изменилось, — язвительный Собакк не мог успокоиться.

— Бони, ещё одно слово и пойдёшь искать выход сам. — Я посчитал нужным применить угрозу. — Что было дальше, Сибелиус?

— Один наш предок провинился, коридор пробил кривой, что у гномов большой проступок. Так и пошло «Кривули, да Кривули». А отец у меня с поэтической душой был, очень ему это имя не нравилось, а замену он ему не находил. Потом начался новый набор в Горячую Роту. Он очень хотел туда попасть, рвался, чтобы отомстить за Гномий Кряж. То, что все погибли и так ясно было. Только не знали как. Скалистые Пустоши стали непроходимыми. Когда назначили День Первого Испытания, у него еще не было этого имени.

Мы закивали головами — Первое Испытание было анонимным.

— Его Испытание было вроде как простым. Пройти через временной портал на Землю, точно в назначенное время и место, затем пойти туда, где много людей, и вести себя так, чтобы люди не заметили, что он не человек.

Мы снова закивали. Искусство подражания — это первое, что проверяют в Горячей Роте.

— Место ему определили под названием «Хельсинки», а время — конец 19 столетия по земному времени. Расчеты отец мой сделал быстро и правильно — точка в точку, секунда в секунду. Притворился кем-то там, уже не помню. Смотрит, все куда-то в одном направлении едут. Все слово говорят «концерт», которое он не слышал. Вот он туда и направился. А там, как в Алмазной пещере, красота.

Сибелиус снова приготовился пригорюниться, но тут Собакку стало интересно.

— Давай дальше. Найдём гномов, они Алмазную восстановят. А ты не отвлекайся...

— Музыка раздалась дивная. Отцу показалось, что он снова ребёнок, что снова в Алмазной. Было ощущение, что автор музыки сам гном, что знает, какая красота под землёй. А когда музыка закончилась, все в ладоши стали хлопать и говорить: «Сибелиус. Такой молодой. Молодец Ян Сибелиус! Первый концерт и такая гармония!». «Ян» отцу не понравилось, а вот «Сибелиус» — очень.

— Я слышал эту музыку, когда изучал историю музыки Земли. Отца твоего я понимаю, — сказал я и подумал: «Надо же, а я думал, что это просто совпадение».

Как ни странно, рассказ гнома всех успокоил. Лотта встала и подошла к стене, приложила руки, закрыла глаза.

— Не вижу ничего. Не пойму почему.

— Знаешь, Лотта, я думаю, что это мудрейший, разрушая порталы, поставил магическую защиту. Он же видел, на что способна Эмблема и работал по полной, чтобы детей не нашли. — сказал я. — Может быть, тебе приложить руки к дорожным пометкам, может быть, они...

— Ну конечно же! Как я раньше не подумала?!